Вопрос: Почему в русском языке слово «сочувствовать» имеет только значение как реакция на что-то трагическое? (chatsky)

Это не реакция на трагическое, это сопереживание и присоединение к эмоциям собеседника. Почему так? Наверное, потому что в русской культуре хорошее не требует сочувствия — им люди и так поделятся, если захотят компании, его не нужно скрывать.

С горем и страданием не так, их неприлично выставлять наружу, и даже траур — это больше знак скромности и воздержания, свойство момента, сообщение «не подходи ко мне», чем запрос на соучастие и внимание. В горе человек уязвим и более замкнут, в это время ему важнее внешний собеседник, поддержка людей вокруг. Тяжёлые эмоциональные состояния сильнее прочих возвращают человека из индивидуального сознания в коллективное. В этот момент невербальное сообщение человека снаружи может быть легко не замечено и проигнорировано (потому что в русской коммуникативной культуре, опять же, не принято выражать нюансы эмоций — или морда кирпичом, или гогот, «спартак — чемпион!», подвиги, взрывы энергии и «а ты чей? а, без разницы, иди, отметь с нами, мы сейчас все братья»).

Наверное, поэтому и у слова «сочувствие» в качество главной, если не единственной, осталась функция печали, а не присоединения к другому в любом состоянии, в каком бы тот ни находился. И, по-моему, не только в русском — я вот вспоминаю про compassion, которое близко по устройству к сочувствию/сопереживанию.

И, для контраста, sympathy, один из главных ложных друзей переводчика, слово, имеющее в русском однозначно положительное значение «симпатия», а в английском ближе к нейтральному «сочувствию», соучастию, взаимопониманию.

*

У вас есть вопрос, который вы всю жизнь мечтали мне задать? Отлично! Спрашивать сюда, %username%